“НАС ИЗВЛЕКУТ ИЗ-ПОД ОБЛОМКОВ…”
СЕГОДНЯ – ДЕНЬ ТАНКИСТОВ
ХХ век по праву считается “веком танков”. Ни один другой род войск не оказал такого влияния на ход боевых действий, как эти грозные боевые машины. Танки играли и по сей день играют решающую роль в большинстве вооруженных конфликтов, остаются главной опорой сухопутных войск и их главной ударной силой. Их не раз хоронили. Но очень скоро наступало прозрение, что с похоронами поспешили. В истории танковой войны последняя страница еще далеко не написана.
В годы советской власти в ходу была приглаженная история побед Красной Армии. В военных академиях Советского Союза хорошо учили. Но даже там острые углы обходили. Об успешных операциях — в полный голос, о поражениях и неудачах — тихо и скороговоркой.
Но еще живы были ветераны, прошедшие Великую Отечественную войну. Они часто резали правду-матку, не признавая авторитетов. Я очень много почерпнул в беседах от своего отца, ветерана танковых войск, фронтовика, кавалера трех боевых орденов, майора Арсения Михайловича Латышева, прошедшего войну “от звонка до звонка”. Он первый, наверное, поколебал мою железобетонную уверенность в официальной истории, заставил думать самостоятельно. Три года афганской войны, в которой мне довелось участвовать, закончили мое “образование”, окончательно сбросив покровы парадности с бед и побед моей Родины.
Мой отец родился и вырос в деревне Сани. В 1938 году был призван в ряды Красной Армии. Солдатом участвовал в походе по освобождению Западной Белоруссии. В 1939 году закончил Казанское танковое училище, получил звание младшего лейтенанта и был направлен в Белоруссию. Служил в 10-й армии, расположившейся в Белостокском выступе.
— Какую чушь о внезапном нападении вбивают в ваши уши сегодня, — с сарказмом говорил он в ходе наших бесед. — Моя бригада тяжелых танков КВ стояла возле самой границы. Не было дня в мае 1941 года, чтобы пограничники не говорили тревожно: “Ребята, готовьтесь, вот-вот начнется. Немцы, не таясь подтягивают войска…” Наш комбриг, кстати, из бывших царских офицеров, лично бывал на границе, изучал обстановку. Возвращался хмурый и злой. В один из дней собрал комсостав и приказал всем офицерам в течение трех дней отправить семьи на восток. Не попросил, приказал! Представляешь, сколько женщин и детей он спас этим решением? По его приказу каждую ночь по два танка с полным боекомплектом скрытно уходили в запасной район. К началу войны вся техника бригады укрылась в лесу. 22 июня немцы нанесли удар по пустому городку. А мы всей своей мощью навалились на наступающие колонны гитлеровцев. Ох и порезвились мы тогда! Тяжелые танки в бою — страшная сила. Свой боевой счет я открыл в 6 утра. Подмял бронетранспортер с пехотой. Немцы разбегались от нас, только пятки сверкали. Но через несколько дней кончились горючка, снаряды, и мы встали как вкопанные. Связи нет, снабжения нет, распоряжений от командования нет. Что делать? Комбриг приказал взорвать машины и мелкими группами уходить на восток. Сам застрелился.
Отец никогда не любил распространяться о том, как выходил из окружения. Мрачнел и отмалчивался. В те страшные дни сплошных неудач и потерь, полной неразберихи на фронте и в тылу каждый делал свой выбор. Сражаться или затаиться…
Он с группой бойцов вышел к своим в районе Смоленска. При проверке был обвинен… в измене. Рассказ о том, что бригада уцелела в начале войны и успешно сражалась несколько дней, сочли ложью и приговорили к расстрелу. Спас отца прокурор, посчитавший, что человек, вышедший к своим в форме командира Красной Армии, с 8 партбилетами погибших коммунистов в кармане, врать не может по определению.
Танков не хватало, и отца в качестве командира артиллерийской батареи отправили на Северо-Западный фронт, под Старую Руссу. В 1942 году он был ранен. А после выздоровления направлен в танковую армию генерала Люзикова. Кстати, первую, сформированную в Красной Армии. К тому времени советскому командованию стало ясно — обороной, самой отчаянной, войну не выиграть. Для наступательных действий нужен другой инструмент. Судьба нашей первой танковой армии сложилась печально. В ходе трагичной Харьковской операции она была разгромлена.
— Не умели еще наши полководцы управлять крупными танковыми объединениями, — горько отмечал старый танкист. — Не было опыта, соответствующих знаний и навыков. В частях остро не хватало средств связи, оптики, подготовленных танковых экипажей, грамотных командиров ротного и батальонного звена. Все постигалось через кровавый опыт. В боях под Воронежем погибла и моя рота. А надо мной судьба смилостивилась. Пехотинцы вытянули меня и механика из горящей машины.
Но самые страшные впечатления вынес мой отец из боев на Курской дуге в 1943 году. Тогда впервые он и рассказал мне правду о знаменитом Прохоровском сражении.
— Когда же вы, наконец, будете смотреть правде в глаза, — резко отчитывал он меня, к тому времени офицера с немалым опытом службы. — Советские танковые армии понесли на Курской дуге чудовищные, совершенно не оправданные потери. А апофеозом неудач наших танкистов стало сражение под Прохоровкой, в котором мне довелось участвовать.
Помню, я долго не мог прийти в себя от шокирующих откровений отца. Во всех наших учебниках того времени, да что там в учебниках, в официальной истории Великой Отечественной войны черным по белому было написано о победе танковых войск под Прохоровкой.
— Не верь этой брехне, — жестко говорил мне отец. — 5-я гвардейская танковая армия генерала Ротмистрова, в которой я служил, была практически разгромлена немцами. А ее командующего за эту “блестящую победу” Сталин вообще собирался отдать под суд. Командование фронтом бросило нас под Прохоровкой в самоубийственную лобовую атаку на элиту вермахта — 2-й танковый корпус СС, в состав которого вошли дивизии “Лейбштандарт Адольф Гитлер” и “Мертвая голова”, усиленные знаменитыми “тиграми”. Немцы в тот день заняли выгодную позицию, окопались. Пользуясь прекрасной оптикой, хорошо видели поле боя и почти безнаказанно нас расстреляли. Нам на своих Т-34, сцепив зубы, пришлось рвать дистанцию, чтобы получить возможность сблизиться с ними. В лоб “тигр” мы взять не могли, только в борт. В этой чудовищной свалке у нас почти не было шансов. Потери были страшные. В течение дня армия потеряла около 300 боевых машин, сотни танкистов сгорели заживо. И если в конечном итоге мы сломали немца под Прохоровкой, то только благодаря мужеству и стойкости русской пехоты, саперов, артиллеристов. Вот мое мнение… Из-под обломков машины меня вытянули только на второй день. Очнулся я в госпитале спустя две недели. Думал, все, отвоевался: слепой, глухой, обгорелый. Но молодость взяла свое, поднялся на ноги. А когда вернулся в войска в начале 1944 года, танковые армии было не узнать. Наконец-то они приобрели сбалансированную структуру, отличное вооружение. Выжившие в кровопролитных боях командиры набрали огромный опыт, уверенно и умело руководили частями и подразделениями в бою. Авторитет таких танковых генералов, как Рыбалко, Лелюшенко, Катуков, был непререкаем. Победы следовали одна за другой. Наконец-то Красная Армия получила в свои руки волшебный меч-кладенец, который рассекал любую оборону, крушил танковые соединения гитлеровцев. А я, будучи уже командиром дивизиона самоходных орудий САУ 152, получил возможность лично поквитаться за Прохоровку. В ходе Львовско-Сандомирской операции на Западной Украине мои самоходчики дрались за переправы. Ночью, меняя позицию, я нарвался на трех “тигров”. Мой наводчик увидел их первым, и мы хладнокровно их расстреляли. Так сказать, вернули старый должок.
Войну мой отец закончил в пригороде Берлина. В вязких уличных боях его самоходка сгорела, а он в очередной раз загремел в госпиталь. После окончания войны началась массовая демобилизация. Но танкистов она коснулась не скоро. Советское командование до последнего берегло свои выпестованные в боях танковые армии. Сполохи холодной войны уже прорезали небо Европы. Но потенциальный противник — США, Британия, Франция, Италия — такого инструмента войны не имел. Запад представлял, какая махина им противостоит, и проявлял сдержанность и осторожность.
Отец прослужил еще много лет, а уволившись в запас, вернулся в Толочин. Пока были силы, работал в военкомате, ДОСААФе. Ушел из жизни в 1983 году. Возлагая цветы в День Победы к обелискам бойцам Красной Армии, павшим в боях при освобождении района, он не уставал мне повторять: “Здесь лежат мои боевые товарищи, танкисты…” Действительно, большая часть погибших — это танкисты и самоходчики…
О. ЛАТЫШЕВ.
Подготовил к печати М. КОРОЛЕВ.
