Жуткие воспоминания тревожат душу
Сегодня мы говорим спасибо каждому, кто приближал великие дни Победы, выдержал все муки в фашистских концлагерях, строил мирную жизнь. К сожалению, время неумолимо бежит вперед. Все меньше среди нас остается живых свидетелей тех страшных событий, которые могут рассказать правду нашему поколению о беспощадной борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, нечеловеческих страданиях в лагерях смерти. Николай Степанович Асиновский — малолетний узник концентрационного лагеря Бухенвальд — с тяжелым сердцем вновь вспомнил о событиях того времени.
— Родом я из деревни Низкий Городец, — рассказывает Николай Степанович. — Рос в дружной интеллигентной семье, где стремились дать образование всем детям, их было пятеро. До начала войны отец работал инженером на спиртзаводе в деревне Видоки Сенненского района. Старшие братья были вдали от дома — Аркадий служил в армии, Владимир учился в Белицком сельхозтехникуме, Михаил — в Лепельском педучилище.
В начале войны мне было 14 лет. Владимир и Михаил ушли добровольцами на фронт, Аркадий вернулся домой, пошел в партизаны, в бригаду “Гроза” под руководством С. Н. Нарчука. Свои вылазки они осуществляли на территории Чашникского и Сенненского районов. Вскоре Аркадий стал комиссаром партизанского отряда.
Первые полтора года оккупации прошли в тревоге, заботе и волнении о братьях. Как к партизанской семье, к нам было пристальное внимание полиции. В Волосово стоял немецкий гарнизон, фашисты часто наведывались в нашу деревню. Однажды им чем-то не понравился наш младший брат, он пас коней, и они его застрелили. Во время их налетов приходилось убегать и прятаться в лесу возле д. Косеничи. Вскоре пришлось полностью обосноваться в лесу из-за постоянной угрозы нашим жизням. В землянках жили еще несколько партизанских семей из деревни. Однако это продолжалось недолго. В начале мая 1943 года целый гарнизон немцев устроил облаву. Сплошной цепью они прочесывали лес, скрыться не удалось, нас схватили. Родителей отпустили в деревне Лазы, нужны были только молодые и крепкие парни и девушки. В это время фашисты забрали много молодежи из деревни, как потом узнали, для работы в Германии.
Нас гнали через Белицу, Сенно до железнодорожной станции в Богушевске. Сестренке Марии удалось убежать в Белице, она спаслась. По прибытии на место всех заперли в старый телятник, где мы провели несколько дней без еды и воды. Перед погрузкой в вагоны выделили одну буханку хлеба на четверых. Ехали долго, не кормили и не давали пить, когда состав останавливался — двери не открывали. Нужду приходилось справлять прямо в вагоне.
Ехали долго, может, неделю. Наконец-то состав остановился в городе Эрфурт. Нас вытолкали на платформу и погнали в огороженный колючей проволокой лагерь под открытым небом. Мы находились в нем несколько дней. В это время приезжали “купцы”, немцы выбирали себе людей на работу. Односельчане отправились в разные места. Я один из нашей деревни попал в концентрационный лагерь Бухенвальд.
И начался немецкий кошмар. Одежду, все имеющиеся вещи забрали, заставили надеть робу. Днем гоняли за 2-3 км от лагеря на работу в горы, где строился завод по изготовлению самолетов и ракет. В шахтах я насыпал землю в вагонетку и вывозил ее на поверхность. Работали по двенадцать часов без перерыва. Кормили раз в сутки. Эту норму никогда не забуду — 150 граммов хлеба и миска баланды, она состояла из бульона с ракушками. Изможденные и голодные, мы засыпали без памяти на нарах, которые были посыпаны древесной стружкой. Жестоко били, кто не мог работать — сжигали в печах.
Есть хотелось всегда. Помню, один заключенный на обочине подобрал кормовую свеклу, не успел откусить, его расстреляли. Единственный раз, когда нас накормили, — это во время Рождества. Немцы праздновали, мы возились с цементом. Они привезли с собой в полевой кухне угощение — вареные макароны со свеклой. Посуды не было, узники подходили, брали еду в подол, шапку. У меня ничего не было. Немного отряс от цемента свою лопату — и пайку положили в нее, вместе с цементной крошкой.
Как выжил, не знаю. Наверное, был молодой и ощущал поддержку других заключенных, с которыми вместе переносили тяготы плена. Ближе всех сошелся с парнями из Витебска и Украины.
В конце апреля 1945 года нас освободили американские войска. Но еще месяц пришлось оставаться в нем, ждать организованного возвращения домой. Американцы даже предложили уехать с ними в Штаты, отказался, хотелось быстрее попасть на родину. Это произошло только в ноябре 1945 года. Был занят на расформировании завода в одном из городов Германии. Вместе с его оборудованием вернулся в Минск, а оттуда на поезде в Оршу. Дальше шел пешком в Низкий Городец.
Дома ждала страшная весть — старшие братья погибли, отец умер. Только сестра благополучно вернулась домой, стала учителем и работала в местной школе…
В родной деревне Николай Степанович остался после войны. Женился на девушке, которая вместе с ним была угнана в Германию. Однако ей “повезло” больше — попала к фермеру в качестве прислуги, к ней неплохо относились. В послевоенные годы работал в местном колхозе, славился на всю округу своим кузнечным ремеслом, его мастерству приезжали учиться и перенимать опыт многие.
Столько лет прошло с той поры, когда в его жизнь ворвалась война, но страшные воспоминания о ней в его сердце и сегодня — полосатая роба, чувство голода и холода, страх…
Юлия КАПРАНОВА.
