Из истории лесного дела
Работу библиотеки как учреждения, собирающего и хранящего произведения печати и письменности для общественного пользования, мы привычно оцениваем по тому, как нам помогают выбрать нужную книгу. Будь моя воля, я бы сертифицировал работу библиотекарей и по такому показателю, как отношение к читателю, который пришел в библиотеку со своей книгой. Убедился в этом на примере заинтересованного отношения в читальном зале сотрудников районной библиотеки к моей импровизированной презентации книги “История лесного дела Беларуси”.
Специалисты и любители природы знакомы с подобным изданием 1996, 2002 и 2004 гг. В книге “История лесного дела Беларуси” коллективным трудом Министерства лесного хозяйства Беларуси, Института леса Национальной академии наук Беларуси, Брянской государственной инженерно-технологической академии России и персонально доктора сельскохозяйственных наук, профессора, заслуженного лесовода Российской Федерации Тарасенко В. П., академика Национальной академии наук Беларуси Ипатьева В. А. и др. впервые история лесного дела излагается в тесной связи с историей народов Беларуси за весьма длительный период, известный как антропогенный. Это примерно 30000 лет. Одного этого факта достаточно, чтобы рекомендовать книгу для широкого круга читателей.
Показательно, что красной нитью в анализируемом издании проходит доказательство (правильно будет сказать — научная обоснованность) аксиомы о ведущей роли государства как собственника леса. Ее Величество практика в спорах по этому вопросу поставила жирную точку.
Об этом приходится напоминать молодому поколению, которое, вступая в жизнь, не могло не сформировать для себя под влиянием пиар-акций в медиапространстве в пользу частной собственности и рыночной стихии определенный уровень недоверия к государству как собственнику.
Чтобы не быть голословным, сошлюсь на пример того, как осторожно или, если угодно, политкорректно, нам преподносят информацию о динамике изменений лесистости территории Беларуси в ретроспективе. Этот показатель является весьма важным индикатором эффективности политики управления лесным делом в прошлом.
Берем за точку отсчета нынешнее состояние дел с показателем лесистости нашего района по версии редакции официального сайта Толочинского лесхоза — 31,1%. На душу населения Толочинщины приходится 1,8 га леса и 435 куб. м древесины (по республике соответственно 0,84 га и 149 куб. м).
А вот сведения, почерпнутые из имеющихся источников: “В 1887 году доля лесов составляла больше 40%, вследствие рубок и двух мировых войн она уменьшилась до 20% и за последние 70 лет снова поднялась до 40%. Частично леса возобновлялись сами, но большая часть безлесных земель была засажена лесными культурами по мере развития рыночных отношений…”.
Национальный представитель международной некоммерческой организации, для которой ценностью является устойчивое использование лесов в Беларуси, Лев Федорович озвучивает цифры: “После Второй мировой войны лесистость составляла порядка 20%. Причина не только в войне, но и в предшествующей индустриализации. Было принято решение восстанавливать долю до дореволюционного уровня — более 40%…”.
Как видим, лесистость территории Беларуси с 41% в 1887 году упала до 37% к 1901 году и 31% к 1907 году и продолжала скатываться вплоть до 1917 года. Сокращение почти наполовину! А вот при так называемой административно-командной системе в БССР к 1939 году этот показатель вырос до 37%, но за трагические годы войны упал опять.
Еще более разительно выглядит пестрая картина лесистости на примере не вообще всей территории Беларуси, а нашего региона. Из рекламируемой мною книги “История лесного дела Беларуси” следует: лесистость Витебской губернии на рубеже 19-20 веков упала до 23%. При этом лесистость Сенненского уезда была самой низкой в губернии — всего 11%. Соседний Оршанский уезд имел показатель 24 %. Куда ни кинь выходит, что уровень 40% лесистости территории был до того, как рука рынка не подвигла на продажу леса ради наживы частника.
“Лесной журнал” в 1901 году с горечью сообщал своим читателям: “У Витебских лесовладельцев заметно стремление покончить даже с небольшими зарослями… И стонет лес под ударами топоров, рубится без разбора пород и возрастов. Лес рубят, вывозят, сплавляют. Стоит горячка, все стараются поскорее сбыть с рук лесной товар”…
Известный лесовод И. И. Суров в книге “Состав наших государственных лесов” в 1905 году отмечал: “В составе казенных лесов Белоруссии удельный вес насаждений с преобладанием в их составе хвойных и твердолиственных пород по сравнению с частными лесами на 13% больше, а с преобладанием мягколиственных пород, наоборот, на 13% меньше”.
Ценность рецензируемого мною издания еще и в том, что на его страницах весьма подробно представлены выводы из исследования влияния лесистости водосборов рек на количество атмосферных осадков. В поисках ответа на этот вопрос белорусские ученые проанализировали, систематизировали и обобщили многолетние наблюдения более 100 станций и постов Белорусского гидрометеоцентра. Одновременно “перелопатили” сведения об уровне сотен рек страны.
Хотя эта проблема остается дискуссионной и у многих ученых есть мнение, факт остается фактом, что более эффективное влияние леса на атмосферные осадки проявляется при лесистости 31 — 40%. Важен и такой показатель: период снеготаяния в лесу на неделю и более дольше, чем в поле. Опять же, промерзание почвы в лесу или не наблюдается, или оно в несколько раз меньше, чем в поле.
Как ни крути, но выходит, что обмеление наших некогда полноводных рек во многом определяется состоянием лесов…
Этих примеров, а я не привел и сотой их доли, достаточно, чтобы рекомендовать читателям внимательно ознакомиться с содержанием книги “История лесного дела в Беларуси”.
Разумеется, она не лишена недостатков. Особенно обидно, что при подготовке очередного издания с текстом не работал опытный корректор. Трудно понять логику составителей на примере игнорирования в таком издании истории школьных лесничеств страны. Нет даже упоминания о той роли, которую сыграли и играют ныне в деле воспитания любви к лесу станции юных натуралистов. Не видно на страницах книги примеров того, как аукнулись для леса достижения генетики. Со страниц школьных учебников нашей молодежи внушают, что внедрение достижений генетиков в практику тормозили административно-командная система и государственное планирование, а проводником сталинских методов был народный академик Лысенко. А где результаты свободного творчества гигантов современной генетики? Где ГМО сосны с высокой отдачей живицы и скипидара? В каком лесхозе сегодня я могу посмотреть “каучуконосный клен”?
Мало признать, что лесное опытное дело ныне переживает очередной сильный упадок, надо побуждать читателя думать над причинами этого провала на стыке науки и практики.
Николай ПЕТРУШЕНКО.