Слишком большая жертва

Наш земляк из деревни Слободка, подполковник в отставке Шведко Геннадий Владимирович — ракетчик со стажем. 25 лет прослужил в ракетных войсках стратегического назначения Вооружённых Сил СССР, большая часть из которых прошла на космодроме Байконур в Казахстане.

ПОД МУЗЫКУ СТАРТА МЕЖКОНТИНЕНТАЛЬНЫХ РАКЕТ

— В качестве старшего преподавателя специального Учебного центра обучал офицеров РВСН боевому применению ракетного вооружения, снаряжённого ядерными головными частями, — кратко пояснил он смысл своей службы.

— Теоретически?

— И практически. По окончании курса подготовки расчёты осуществляли с Байконура реальный учебно-боевой пуск в район полигона, расположенного в районе Тихого океана. Без подобного экзамена путь к самостоятельному боевому дежурству офицеру закрыт. Надо понимать, с каким оружием ему предстояло дело иметь.

В ответ я только вздохнул с нотками ностальгии. Не раз подобным испытаниям подвергался на полигоне Сары-Шаган в Казахстане. Вот только на космодроме так и не довелось побывать. Особый район…

— Семья была вместе с вами?

— Да. К началу 70-х годов прошлого века определённый минимум условий для проживания на космодроме был создан. Дети пошли в детский сад, потом в школу.

— Ну, и как им жилось под музыку старта межконтинентальных ракет?

— Привыкли, — улыбнулся Геннадий Владимирович. — А Саша, старший мой сын, тот вообще ракетной техникой «заболел» не на шутку. Тем более, что на космодроме тогда происходили воистину эпохальные события.

— Расскажете?

— Испытывалась новая ракета-носитель «Энергия», равной которой не было в мире. Именно она подняла в космос беспилотный космический аппарат многоразового использования «Буран». Пришлось устроить Саше экскурсию на стартовую площадку (на снимке), где её готовили к пуску.

— А на площадке, откуда в 1961 году стартовал в космос Гагарин, бывали?

— Конечно. Так же, как и в домике, где он ночевал перед стартом. Не обошли стороной мы и жильё генерального конструктора космических аппаратов Сергея Павловича Королёва. Помнится, Саша был потрясен. Человек руководил огромной отраслью, определившей развитие цивилизации на века, но жил словно аскет. Уверен, творческий подъём, царивший в то время на Байконуре, оказал прямое влияние на его выбор профессии.

— Стать космонавтом?

— Учёным, — уточнил собеседник. — Сын в три года решал задачи с одним неизвестным, читал и писал. А в школе физика с математикой стали для него предметами номер один. В 1987 году он уверенно поступил в Московский физико-технический институт, который с блеском окончил.

— А дальше?

— А дальше, — грустно вздохнул Геннадий Владимирович, — вместе с крушением великой державы кончился на какое-то время и век фундаментальной науки. Планы на космос, разработку новых летательных аппаратов пришлось забыть и искать применение своим силам на родине в Минске.

ПОЛУЧИЛ ПРИЗНАНИЕ В МИРОВОМ НАУЧНОМ СООБЩЕСТВЕ

— Не самый плохой вариант, учитывая, что в то время творилось в России.

— Да, — подтвердил Геннадий Владимирович. — Тем более, что устроился он в Институт физики Академии наук Беларуси, где успешно защитил кандидатскую диссертацию, получив степень кандидата физико-математических наук.

— Но к космической тематике, по всей видимости, уже не вернулся.

— Как сказать! Сын проводил исследования в области лазерной физики с использованием принципов квантовой механики. А это область науки, затрагивающая фундаментальные свойства вакуума, то есть космического пространства.

— Были успехи?

Геннадий Владимирович положил мне на стол обширный материал, подписанный академиком, доктором физико-математических наук профессором Орловичем.

— Отзыв на научные достижения моего сына. Хотите прочесть?

Я кивнул головой и погрузился в чтение. Не скажу, что всё понял из представленного документа, но главное, на мой взгляд, уловил. Результаты исследований белорусского учёного получили мировое признание. В 1998 году о них сообщил самый престижный в мире научный журнал Physical Review Letters. Профессор подчёркивал, что публикации в нём свидетельствуют: автор стал физиком мирового уровня.

— Здесь говорится, что он много работал за рубежом. Это как-то сказалось на его научной судьбе?

— Многомесячные командировки от Академии наук следовали одна за другой, — подтвердил собеседник. — Саша работал в Германии, Франции, Голландии, Японии, США, реализуя с местными учёными ряд совместных проектов.

— Остаться не предлагали?

— Постоянно. Но сын всегда возвращался на родину. Говорил, только в Беларуси чувствует себя тепло и уютно. После долгих разлук мы с ним выбирались в мою родную Слободку. Ловили рыбу в Друти, собирали грибы, жгли костры, обсуждали разные темы…

— В детстве он бывал в наших краях?

— Каждое лето проводил в этой деревне, о которой сохранил самые тёплые воспоминания.

— Лазеры, вакуум, исследования в области биологии, медицины… Неужели военное ведомство Беларуси не обратило внимание на его разработки?

— Последние три года Саша работал на Государственном предприятии «НПЦ многофункциональных беспилотных комплексов Национальной академии наук Беларуси», где заведовал научно-исследовательским отделом.

Там он и исполнил мечту своей юности, вернувшись к проектированию летательных аппаратов. Под его руководством были созданы несколько успешных проектов в интересах национальной безопасности нашей страны. Тема, по известным причинам, закрытая. Знаю только, этими разработками он очень гордился.

И СГОРЕЛ НА РАБОТЕ…

Увы! Закончилась наша беседа очень печально. Год назад Александр Геннадьевич умер. Умер внезапно, в разгар рабочего дня, спеша на учёный совет.

— Инфаркт?

— Другое, — грустно прокомментировал его кончину отец. — В Америке он три года разрабатывал математическую модель работы сердечной мышцы.

— И что?

— Вернувшись, повторял достаточно часто, что поражается, насколько рационально и одновременно уязвимо устроено наше сердце.

Крохотный участок его вырабатывает маломощные электрические токи, заставляющие сокращаться сердечную мышцу, чтобы нашу кровь прокачать.

Малейший сбой в работе этой миниатюрной «электростанции» приводит к негативным последствиям, говорил он мне в этой связи.

— Внушил себе что-то дурное?

— Я вообще думаю, что наши мысли материальны, непосредственно влияют на состояние человека.

Вернувшись на родину, Саша понял, с ним тоже что-то не то. Врачи диагностировали сильную аритмию…

«Может и так, — грустно подумал я про себя. — Не зря Священное писание по этому поводу говорит, что от многой мудрости рождается много скорби…».

— У него была семья?

Геннадий Владимирович покачал головой.

— Не нашёл для этого времени. А, может быть, и желания. Жил только работой. И сгорел на работе. Говорят, наука требует жертв. Только для нашей семьи это стало слишком тяжёлой жертвой. Как мы только с женой её пережили…

Беседовал
Михаил ПАВЛОВ.