Оборона Могилёва в июле 1941 года стала знаковой для бойцов бригады «Чекист»
Уничтоженные немецкие танки под Могилёвом. Июль 1941 года.
Причудливо переплетаются судьбы людей на войне. Кто бы знал, что оборона Могилёва Красной Армией в июле 1941 года станет знаковой не только для творчества всемирно известного писателя Константина Симонова, но и бойцов бригады «Чекист». Об этом говорили за «круглым столом» полковник в отставке Николай Петрушенко, ветеран МВД Михаил Редько, корреспондент Михаил Королёв.
Подвиг, о котором многое ещё неизвестно
Н. Петрушенко: Начнём с того, что оборона этого города до сих пор вызывает много вопросов. Главный, пожалуй, почему ей отведено так мало места в официальной истории Великой Отечественной войны? В течение месяца один советский стрелковый корпус сковывал под Могилёвом целую группировку врага в составе четырёх пехотных, одной танковой, одной моторизованной дивизии СС «Райх», отдельного полка «Великая Германия», так необходимых вермахту при наступлении на Москву.
М. Редько: Не просто сковывал, но нанёс им очень большие потери. Представляется, на этом направлении у нашей армии были бы проблемы, если бы немцы заняли (как и планировалось) Могилёв с ходу. Его подвиг в одном ряду подвигов таких городов, как Воронеж, Сталинград, Одесса, Севастополь, Новороссийск.
М. Королёв: В 1941 году, наверное, было не до подобных оценок. А вот после войны… На мой взгляд, лучше и честнее всех по этому поводу высказался в своих мемуарах Маршал Советского Союза Ерёменко. Цитирую: «Подвиг могилевчан явился прообразом героической обороны Сталинграда, где пример защитников Могилёва был повторён в ином, более крупном масштабе…».
Н. Петрушенко: Непосредственно защищала Могилёв 172-я стрелковая дивизия под командованием генерала Романова. И делала это в высшей степени профессионально. В тяжелейшие дни отступления Красной Армии на всех фронтах она одной из первых показала, как надо в обороне сражаться. Месяц непрерывных боёв в окружении, без снабжения, с минимумом снарядов, патронов, продовольствия…
М. Редько: Могилёв — не Брест, укреплённых цитаделей, фортов, бетонных подвалов там не было и в помине. Оборона строилась в поле. Но прорвать её немцы так и не смогли.
Н. Петрушенко: Свидетелем тяжёлых боёв под Могилёвом стал всемирно известный советский писатель Константин Симонов. В качестве военного корреспондента в сопровождении командира 388-го стрелкового полка Кутепова он побывал на Буйничском поле, где своими глазами увидел десятки сгоревших танков, сотни тел немецких солдат перед нашими опорными пунктами. А потом в течение нескольких дней, находясь в его подразделениях, лично наблюдал, с каким мужеством и умением дерутся с врагом наши солдаты. В своём дневнике он записал, что был потрясён и вдохновлён их подвигами. Оказывается, мы тоже умеем сражаться с врагом! Первая зарница грядущей победы зажглась, по его мнению, именно на белорусской земле. Об этом он говорил и писал до конца своей жизни.
М. Королёв: Потрясение это вылилось у него после войны в великий роман «Живые и мёртвые», отмеченный как отечественными, так и зарубежными премиями. Прообразом одного из его главных героев генерала Серпилина стал полковник Кутепов. К слову, погибший через несколько дней в бою.
Чудом избежал казни
Н. Петрушенко: Показательно в этой связи и завещание Симонова. Писатель пожелал, чтобы тело его после смерти кремировали, а прах развеяли над Буйничским полем. Родные и близкие его волю исполнили, нарушив тем самым постановление Политбюро ЦК КПСС, посчитавшего, что он должен быть торжественно похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
М. Редько: Но вернёмся к теме нашего разговора. В конце июля 1941 года положение дивизии генерала Романова в городе стало отчаянным. Все средства к сопротивлению были исчерпаны. Немцы ворвались на окраины. И он принял решение идти на прорыв. Вот выписка из его последнего боевого приказа: «Противник окружает нас с запада, севера, юга пехотными частями 7-го армейского корпуса, с востока действует дивизия СС «Райх». 27 июля с наступлением темноты всем частям и штабам оставить Могилёв и начать пробиваться из окружения…». Далее следует подробная дислокация штурмовых колонн на улицах города, идущих на прорыв.
Волчёк Викентий Михайлович
М. Королёв: И ещё один пункт приказа. Очень тяжёлый. Цитирую: «Раненых, не способных следовать самостоятельно с войсками, оставить в городе». Увы, около четырёх тысяч беспомощных бойцов дивизии генерал вынужден был оставить врагу. Естественно, он понимал, что подобное решение они воспримут как предательство. Но иного выхода просто не было. Пробиваться всем вместе значит всем и погибнуть. Единственное, чем он мог им помочь, оставить вместе с ними медиков. Четыре врача — Кузнецов, Паршин, Пашанин, Волчёк добровольно согласились разделить их участь.
Н. Петрушенко: Они сделали всё, чтобы их спасти. Лечили, подбадривали, помогали найти прибежище в домах горожан и местных крестьян. Но нашёлся предатель, доложивший в гестапо об их патриотической деятельности. В отместку гитлеровцы 17 декабря 1941 года показательно повесили их на центральной площади города. Уцелел лишь Викентий Михайлович Волчёк. За несколько дней до трагедии его немцы перевели в свой госпиталь в Оршу.
А хирургов у немцев партизаны украли
М. Королёв: Отметим, к тому времени медицинская служба бригады «Чекист» была укомплектована терапевтами, фельдшерами, медсёстрами. Не было лишь ключевой фигуры — хирурга. Командир бригады Герасим Кирпич в своём письме на имя педагогов и учеников Воронцевичской средней школы пишет: « В августе 1942 года положение с ранеными у нас стало критическим. Партизанский госпиталь переполнен. Операции делать некому. Люди даже с лёгкими ранениями умирали. Подобное положение дел нас всех угнетало. На каждом совещании неизменно поднимался вопрос: где взять хирурга?».
Но вот разведка докладывает— в Орше появился такой человек. По словам агентуры, вполне надёжный, осторожно ищет контакт с подпольщиками или партизанами. Грех было не воспользоваться такой возможностью.
М. Редько: Чтобы добраться до него, в штабе бригады разработали целую операцию. Ключевую роль в ней сыграли две девушки, 18-летняя Катя Кравченко и её 15-летняя сестра Зина, родом из деревни Дымово. Прибыв в Оршу на запряжённой телеге, перед начальником госпиталя они разыграли целый спектакль. Якобы в деревне Понизовье, что рядом с городом, партизаны тяжело ранили местного старосту, который им являлся отцом. Без срочной операции тот умрёт. Совали ему в руки корзины с самогоном, продуктами, обещали отдать корову. И тот на дары соблазнился. Отправил с ними не только Волчка, но и его ассистента Константина Евграфовича Чехова, тоже хирурга.
Н. Петрушенко: Риск разоблачения при этом был очень высокий. Да, на руках у сестёр подлинный пропуск. Въехали в город они без проблем. Но вот обратно… В комендатуре, выписывающей врачам разрешение на выезд, вполне могли проверить его. А там не Понизовье стоит, куда они, якобы, сопровождают медиков, а деревня Дымово. Арест бы последовал незамедлительно.
М. Королёв: Другого выхода у партизан просто не было. В Дымово врачей вряд ли бы отпустили. До него ехать не менее 30 километров. Вот и выбрали деревню поближе. К тому же у сестёр была там родня. Хоть слабое, но прикрытие. К счастью, в комендатуре документы проверили только у медиков.
М. Редько: А в Понизовье их уже ждали наши разведчики. Нужно сказать, что оказавшись в бригаде, медики были рады. Они, действительно, пытались связаться с местными партизанами Константина Заслонова. А тут такая развязка! Партизаны сами за ними явились. В тот же день они уже оперировали раненых.
Н. Петрушенко: Вместо одного бригада «Чекист» приобрела сразу двух первоклассных хирургов. Неслыханная роскошь по тем временам. Весть об этом быстро разнеслась по другим партизанским соединениям. И в бригаду полетели отчаянные просьбы от товарищей по оружию из соседних районов: «Помогите! Людям нужны срочные операции…».
М. Королёв: Помогали. Потому как положение с хирургами (впрочем, как и с другими врачами) стало выправляться только в 1943 году, когда наладилось воздушное сообщение с Большой землёй. Только сколько жизней спасли к тому времени эти два замечательных человека! К слову, в бригаде медиков берегла отдельная мобильная рота. При малейшей опасности их старались эвакуировать в безопасное место вместе с ранеными партизанами.
История, достойная отдельного разговора
Н. Петрушенко: А закончить наш разговор я бы хотел, снова обратившись к писателю Симонову. Дело в том, что отступая в сторону Могилёва с нашими войсками, он побывал и в Толочине. Более того, именно в нашем районе сделал несколько записей в своём дневнике, которые спустя несколько месяцев вылились в одно из лучших стихотворений, написанных советскими поэтами в годы войны, «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины?». Мнение это не только моё, но тысяч фронтовиков, которые в этой связи дали своё заключение комиссии Литературного института Москвы в 80-х годах прошлого века.
М. Королёв: Писатель лично подтвердил это в своём письме на имя нашего краеведа и кинорежиссёра Анатолия Антоновича Шнейдера (увы, покойного) в 1979 году (напечатано с соответствующими комментариями в книге «Письма о войне», издательство «Советский писатель», 1990 год, стр. 671. — Прим. редакции). Он берёг её как реликвию, говорил, что передаст в историко-краеведческий музей. Успел ли…
М. Редько: Примечательная история. Но давайте обсудим её в следующий раз. Она достойна отдельного разговора.
