Толочинец Леонид Кокошко: «Больше сорока лет пролетело, но до сих пор вижу во сне свой экипаж, слышу команду на срочное погружение»

31 июля — День Военно-Морского Флота

Увы! Наша республика не имеет выхода к морю. Но это не значит, что у неё нет моряков. Тысячи белорусов в своё время служили в составе Военно-Морского Флота СССР, сохранив о нём самую добрую память.

СДАШЬ ЗАЧЁТЫ — ВОЙДЁШЬ В ЭКИПАЖ

— Больше сорока лет пролетело, но до сих пор вижу во сне свой экипаж, слышу команду на срочное погружение, — с волнением вспоминает Леонид Алексеевич Кокошко. — И словно бы снова в теле особая лёгкость, когда твоя подводная лодка стремительно уходит на глубину. Тогда встаю, открываю свой флотский альбом с фотографиями, вижу родные лица и с головой погружаюсь в воспоминания.

— На флоте по собственному желанию оказались?

— Даже не думал о нём. Окончил школу в Толочине в 1974 году, поступил в Витебский техникум физкультуры. Только учился недолго. Через год повестку вручили. В военкомате со мной долго не разговаривали — буквально на следующий день вместе с группой других крепких ребят отправили в Ленинград в учебный центр, готовивший специалистов для Военно-Морского Флота страны. Сдал там тесты на слух, реакцию, скорость мышления, прошёл углублённую медицинскую комиссию и в течение 8 месяцев осваивал специальность гидроакустика.

— О своей специальности расскажите чуть подробнее.

— Гидроакустик на корабле — его глаза и уши. С помощью специальной аппаратуры он постоянно слушает море, классифицируя шумы винтов кораблей, торпед, мин, водолазов, взрывов и передаёт эти сведения командиру. Это сложно и очень ответственно. Сами понимаете, что может случиться, если он не услышит звуки, издаваемые, к примеру, выпущенной по кораблю торпедой…

Я освоил эту премудрость. На экзамене получил высшие баллы и самолётом был отправлен на базу атомных подводных лодок, базирующихся на Камчатке.

— Лодки атомные бывают разных классов и назначений. Вам из них какая досталась?

— Атомный подводный ракетный крейсер стратегического назначения, вооружённый 16 баллистическими ракетами с ядерными боеголовками (проект 667А, на снимке). Помнится, я буквально впал в ступор, впервые увидев его. Стою на причале, задрав голову перед махиной высотой в пятиэтажный дом, длиной в 130 метров, и слово вымолвить не могу. Вот это мощь…

— Долго на нём осваивались?

— Корабль готовился к длительной боевой службе на просторах Тихого океана. Мне сказали: сдашь все зачёты на самостоятельное несение вахты в течение месяца — войдёшь в экипаж. Нет — будешь куковать на берегу до лучших времён.

— И вы?

— В ходе контрольного выхода в море уверенно отчитался перед очень строгой комиссией, проверявшей готовность подводной лодки и каждого члена экипажа к выполнению поставленной боевой задачи.

В НАШИХ РУКАХ — СУДЬБА ЦЕЛОГО МИРА

— Уходили надолго?

— На три месяца. Что интересно, вышли в заданный район у своих берегов, погрузились и здесь же всплыли спустя это время.

— Все три месяца провели под водой?!

— А как иначе? Перед нами задача — раствориться в глубине океана и держать потенциального противника под прицелом наших ракет. Последовала бы команда, выпустили бы их все подводного положения.

— Вас искали?

— Конечно. У американцев есть специальные подводные лодки, предназначенные для этих целей. Их задача — найти нас в океане и скрытно преследовать. Наша — не дать обнаружить себя. В общем, сплошная игра нервов глубоко под водой. Горжусь, что я лично «услышал» тогда подобную лодку, пытавшуюся незаметно сесть нам на хвост. Но наш командир оторвался от неё серией искусных маневров. В том числе выйдя на предельную глубину погружения в 320 метров.

— Тяжело приходилось?

— За три месяца под водой экипаж, скажем прямо, выматывался физически, морально и психологически. Но службу, поверьте, нёс предельно ответственно. Пусть это прозвучит немного напыщенно, но там, в глубине океана, все мы хорошо понимали — в наших руках находится судьба мира.

— А ещё боевые походы были?

— Конечно. По прибытии на базу экипаж три недели проходил полный курс обследования и восстановления в специальном санатории. Потом снова готовился к очередному походу к чужим берегам. У нас был свой полигон, где подводная лодка с этими целями регулярно отрабатывала учебно-боевые задачи. К концу службы, по уверению флагманских офицеров штаба, я стал настоящим асом своего дела.

— Остаться не предлагали?

— Ещё как предлагали! Два варианта на выбор — сверхсрочная или военно-морское училище. Скажу прямо, встал тогда перед сложным выбором. Но победила тяга к родной земле. Со слезами в глазах попрощался с кораблём, экипажем, морем, Дальним Востоком и уехал на родину. Окончил техникум, затем институт, много лет проработал учителем физкультуры и военного дела в Плосковской и Озерецкой школах. Недавно вышел на пенсию. Впрочем, это уже другая история.

— День Военно-Морского флота отмечаете как-то?

— Каждый год в этот день поднимаю флаг своего корабля над домом.

— Флаг, что ежедневно поднимался в торжественной обстановке над вашим подводным крейсером?!

— Именно. Подобные флаги развевались на мачтах всех боевых кораблей СССР. А когда ветшали под действием солёных волн и ветров, их меняли на новые полотнища. Один из них, отслуживший свой век, в знак особого уважения мне и вручил на добрую память родной экипаж. Нет лучше награды для моряка. Берегу его как зеницу ока. А когда достаю — в горле снова ком слёз. Где вы сейчас, мои боевые друзья? В каких морях-океанах несёшь боевую службу, родной корабль?..

Беседовал
Михаил ПАВЛОВ.