Сполна познав ужасы фашизма, не допустим его возвращения на нашу землю
Сколько существует человечество, столько ведутся войны между государствами. А на войне всегда были военнопленные, положение которых до конца ХIХ века определялось сложившимися у захватившей их стороны обычаями. И лишь на I Гаагской конференции в 1899 году была принята многосторонняя международная конвенция о законах и обычаях сухопутной войны, которой регулировались вопросы содержания военнопленных.
К началу Второй мировой войны уже были подписаны следующие международные соглашения по данному вопросу: Гаагская конвенция 1907 года, в подготовке которой Россия принимала самое активное участие и ратифицировала ее, Женевская конвенция 1929 года о режиме содержания военнопленных и Женевская конвенция Красного Креста этого же года о судьбе раненых и больных действующих армий.
Для государств, связанных Гаагской конвенцией, конвенция 1929 года рассматривалась как дополнение к статьям 4 — 20 конвенции 1907 года. В годы Второй мировой войны конвенция 1929 года действовала только между подписавшими ее государствами. Правила конвенции применялись не только в отношении воюющих, но и гражданских лиц. Однако руководство СССР конвенцию не подписало по причине наличия в ней положений, которые допускали дискриминационный режим для некоторых рас и народностей. В 1942 году советское правительство сделало заявление, что будет руководствоваться Гаагской конвенцией 1907 года. Народный комиссариат иностранных дел СССР 27 апреля 1942 года в ноте, адресованной Швеции, заявил, что, несмотря на зверства, которые чинят немецкие военные и гражданские власти по отношению к советским военнопленным, репрессивные меры к немецким военнопленным применяться не будут.
Отношение фашистов не только к военнопленным, но и к мирному населению было поистине ужасающим. Огромные массы людей стали узниками фашистских лагерей, созданных на территории оккупированной Беларуси. Более 260 лагерей для военнопленных и мирного населения стали частью оккупационного режима. Война стала не войной сражающихся армий, а войной на уничтожение мирных жителей. И хотя фашисты завуалировано называли лагеря смерти «лагерями военнопленных», «штрафными», «трудовыми», «лагерями принудительного труда», сути предназначения их названия не меняли. Да и территория захваченной фашистами Европы была покрыта сетью лагерей смерти. Только в печально известном концлагере «Освенцим» проектная мощность уничтожения людей составляла 30 тысяч человек в день.
Фашисты даже гражданских лиц на оккупированной территории объявили военнопленными и заключали в соответствующие лагеря. Нелепо предполагать, что если бы СССР подписал Женевскую конвенцию 1929 года о военнопленных, то Германия соблюдала бы какие-то принципы в отношении советских военнопленных и мирных граждан. Вот фрагмент приказа от 11 мая 1943 года по 2-й германской танковой армии, которой до декабря 1941 года командовал Гудериан: «При занятии отдельных населенных пунктов нужно немедленно и внезапно захватывать имеющихся мужчин в возрасте от 15 до 65 лет, если они могут быть причислены к способным носить оружие. Объявить, что они впредь будут считаться военнопленными и что при малейшей попытке к бегству будут расстреливаться».
Условия содержания узников лагерей были настолько чудовищными, что даже некоторые немецкие руководители различных рангов пытались изменить положение. Речь не шла о гуманности, а на первый план ставились прагматические соображения. Так, на девятнадцатый день войны чиновник министерства по делам восточных территорий Дорш докладывал своему руководителю Розенбергу об увиденном в захваченном немцами Минске: «В лагере для военнопленных в Минске, расположенном на территории размером с площадь Вильгельмплатц (около 30 тыс. кв. м, т. е. на одного пленного приходилось немного более 1/4 кв. м — Прим. ред.), находится приблизительно 100 тысяч военнопленных и 40 тысяч гражданских заключенных. Заключенные, загнанные в это тесное пространство, едва могут шевелиться и вынуждены отправлять естественные потребности там, где стоят. Живут по 6 — 8 дней без пищи, в состоянии вызванной голодом животной апатии». Далее Дорш отметил, что огромную работу в тылу врага невозможно выполнять только посредством немецкой рабочей силы, к тому же существует угроза эпидемии.
Розенберг на основе собранных фактов охарактеризовал в докладе Кейтелю в феврале 1942 года положение с военнопленными как трагедию огромного масштаба. Из 3,6 млн работоспособны были только несколько сот тысяч человек. Большая часть их умерла от голода и холода. Когда военнопленные не могли идти от истощения, то расстреливались немцами на глазах у мирного населения. К этому времени в многочисленных лагерях вообще не было каких-либо укрытий для военнопленных, им даже не давали инструмент, чтобы вырыть ямы. Из 3,9 млн военнопленных, как отмечалось в докладе, осталось всего 1,1 млн. Только в декабре 1941 года погибло полмиллиона.
Согласно справочнику «Лагеря советских военнопленных в Беларуси», с начала войны на территории Толочинского района размещались лагеря и пункты для военнопленных и мирного населения. В Толочине был лагерь для гражданского населения, 209-я рота военнопленных в количестве 150 человек вспомогательного лагеря военнопленных главной железнодорожной дирекции «Центр», рота №209d на станции Славное в количестве 100 человек, лагерь военнопленных с неустановленными классификационными признаками в г. п. Коханово, где содержалось и мирное население (100 человек), 21-й армейский сборно-пересылочный пункт в д. Воронцевичи.
В документах Витебского областного архива за 1941 год неоднократно упоминается военное строительство в д. Михайловщина и лагерь военнопленных, куда по распоряжению районной управы направлялись плотники и подводы. Предположительно в Михайловщине находилась группа военнопленных Толочинского лагеря, который располагался на Озерецком лесозаводе. Именно оттуда совершила побег группа военнопленных во главе с Николаем Гудковым, которая позднее выросла в партизанскую бригаду.
Из воспоминаний Михаила Маханька, который в подростковом возрасте проживал в Михайловщине, сейчас можно представить картину в лагере военнопленных. В начале войны немцы вылавливали бывших заключенных, строивших до войны дорогу Минск — Москва. Их помещали вместе с военнопленными. Упоминается и перевалочный лагерь под открытым небом в Коханово, где военнопленных сгоняли на луг около речки. К лагерю часто ходила женщина из Михайловщины в поисках своих мужа и сыновей.
Группки военнопленных в Михайловщине, привлекаемых для хозяйственных нужд, охраняли военнопленные без оружия, выходцы из Западной Украины, Закарпатья, которые проходили у немцев «стажировку». В целом лагерь находился под охраной немецких солдат. В деревне располагалась небольшая воинская тыловая часть, которая обслуживала военную инфраструктуру, занималась вырубкой леса и вывозом древесины. Военнопленных пригоняли колоннами для работы, но на вырубку деревьев в лес не посылали. Этим занимались жители близлежащих деревень, что подтверждается архивными документами.
Подросткам удавалось общаться с военнопленными, узнавать бо их жизни в неволе. За ночь умирали по два-три человека. Их хоронили в подготовленных заранее ямах в метрах 10 — 15 от поля. Судя по количеству бараков и скученности людей в них, предположительно пленных было около 500 человек. Зимой 1942-1943 г. Михаилу довелось увидеть процесс приготовления еды для военнопленных, на кухню он подвозил воду. Котел был диаметром около метра. Туда засыпался неочищенный картофель. Затем с него снималась кожура, картофель мелко толкли и всыпали в кипяток. В конце варки добавлялась литровая банка тушенки. Повар-военнопленный покормил этой баландой мальчишку.
За санитарным состоянием следил фельдшер из числа военнопленных, родом из Москвы. Свободно передвигался по деревне, помогал больным жителям. Очевидец тех событий предположил, что в основном больше смертей было в 1941-1942 годах. Умерших за это время было человек 150. Можно предположить, что туда свозили хоронить и умерших военнопленных из Озерецкого лесозавода, так как их вывозили ночами в неизвестном направлении. Сейчас на месте захоронения установлен большой крест, а недалеко от шоссе — памятный знак.
Условия содержания узников в лагере после 1942 года были не столь ужасающими, как во многих концлагерях. Лагерь находился в ведении тыловой части, которой для выполнения заданий нужна была рабочая сила. Как вспоминал Михаил Ефимович, ярых нацистов в воинской части не было. Охранники-украинцы также не выделялись ожесточенностью. Некоторые женились на местных девчатах. Трое охранников, которые пробовали связаться с партизанами, были немцами расстреляны. Охранников на карательные операции не направляли, а после освобождения их направили в штрафные батальоны Красной Армии.
Немало наших соотечественников пережили ужасы рабства на чужбине. Масштабы угона белорусов в Германию впечатляют. Только в феврале 1942 года из Витебска немцы отправили в Германию 2600 человек, в марте — 750, в мае — 3500. В целом гитлеровцам удалось захватить в Германию из оккупированных районов СССР около 5 миллионов человек. В том числе из Беларуси около 400 тысяч. Энергетическая ценность пайка «восточного рабочего» на заводе Круппа в 1942 году составляла лишь одну тысячу калорий в день. Сил не хватало, даже чтобы закрутить гайку. Позднее рационы были пересмотрены от 2283 калорий в день на легких работах до 2673 для занятых на тяжелых. Четыре пятых рабочих на заводе Круппа умерло от туберкулеза.
Ужасающих фактов содержания узников хватит не на одну книгу. Только из нашего района было вывезено в фашистское рабство более 2,5 тысячи человек.
С болью и печалью в сердцах будем помнить о тех трагических страницах истории. В каждой белорусской семье есть молчаливые свидетельства тех ушедших дней. Это фотографии, похоронки. Сохраним их для наших детей и внуков, потомков наших внуков. Чтобы больше это никогда не повторилось. Научим подрастающее поколение правильно расставлять приоритеты в жизни.
Не предадим забвению уроки истории! Мы — наследники великого народа, одержавшего победу над фашизмом, и нам предстоит поставить заслон неофашизму.
Мария ХМЕЛЮК.
Сполна познав ужасы фашизма, не допустим его возвращения на нашу землю,
